Цель. Изучить распространенность сочетания двух важнейших факторов сердечно-сосудистого риска — артериальной гипертонии (АГ) и нарушений липидного обмена — среди населения Красноярского края в целом, а также среди мужчин и женщин в различных возрастных группах.Материал и методы. Проанализированы данные обследования на случайной репрезентативной выборке из 1603 жителей города Красноярска и Березовского сельского района в возрасте 25-64 лет в рамках общероссийского эпидемиологического исследования ЭССЕ-РФ (Эпидемиология сердечно-сосудистых заболеваний в различных регионах Российской Федерации). Статистическая обработка выполнена в программах IBM SPSS 22 и Microsoft Office Excel 2007. Вычислен процент лиц, имеющих АГ и дислипидемию (ДЛП), от общего числа обследованных и 95% доверительные интервалы. Двусторонняя статистическая значимость различий распространенности сочетания АГ и ДЛП проверена по критерию χ2 с поправкой Йетса. Различия считались значимыми при p ≤0,05.Результаты. Сочетание АГ и любой ДЛП составило 40% всех наблюдений, АГ + гиперхолестеринемия — 31,6%, АГ + повышенный уровень холестерина (ХС) липопротеинов низкой плотности (ЛНП) — 32,3%, АГ + гипертриглицеридемия — 16,4%, АГ + сниженный уровень ХС липопротеинов высокой плотности — 10,8% и имело свойство нарастать с возрастом. Распространенность комбинации АГ с гиперхолестеринемий, с повышенным уровнем ХС ЛНП, а также АГ с любой ДЛП у женщин в возрастной группе 55-64 лет оказалась значимо выше аналогичных показателей у мужчин.Заключение. Распространённость комбинации АГ с любым видом ДЛП в Красноярском крае среди взрослого населения 25-64 лет составила 40% и увеличивалась с возрастом. У женщин в возрастной группе 55-64 лет распространенность сочетания АГ с гиперхолестеринемий, с повышенным уровнем ХС ЛНП, а также АГ с любой ДЛП оказалась значимо выше аналогичных показателей у мужчин.
1. Griswold MG, Fullman N, Hawley C, et al. Alcohol use and burden for 195 countries and territories, 1990-2016: a systematic analysis for the Global Burden of Disease Study 2016. Lancet. 2018;392(10152):1015-35. doi:10.1016/S0140-6736(18)31310-2.
2. Burton R, Sheron N. No level of alcohol consumption improves health. Lancet. 2018;392(10152):987-8. doi:10.1016/S0140-6736(18)31571-X.
3. Gherasim А, Arhire IL, Niță O, et al. The relationship between lifestyle components and dietary patterns. Proc Nutr Soc. 2020;79(3):311-23. doi:10.1017/S0029665120006898.
4. Kesse E, Clavel-Chapelon F, Slimani N, et al. Do eating habits differ according to alcohol consumption? Results of a study of the French cohort of the European Prospective Investigation into Cancer and Nutrition (E3N-EPIC). Am J Clin Nutr. 2001;74(3):322-7. doi:10.1093/ajcn/74.3.322.
5. Fawehinmi TO, Ilomäki J, Voutilainen S, et al. Alcohol Consumption and Dietary Patterns: The FinDrink Study. PLoS One. 2012;7(6):e38607. doi:10.1371/journal.pone.0038607.
6. Barefoot JC, Gronbaek M, Feaganes JR, et al. Alcoholic beverage preference, diet, and health habits in the UNC Alumni Heart Study. Am J Clin Nutr. 2002;76(2):466-72. doi:10.1093/ajcn/76.2.466.
7. Breslow RA, Guenther PM, Smothers BA. Alcohol drinking patterns and diet quality: the 1999-2000 National Health and Nutrition Examination Survey. Am J Epidemiol. 2006;163(4):359-66. doi:10.1093/aje/kwj050.
8. Sluik D, Lee L, Geelen A, et al. Alcoholic beverage preference and diet in a representative Dutch population: the Dutch national food consumption survey 2007-2010. Eur J Clin Nutr. 2014;68(3):287- 94. doi:10.1038/ejcn.2013.279.
9. Alcácera MA, Marques-Lopes I, Fajó-Pascual M, et al. Alcoholic beverage preference and dietary pattern in Spanish university graduates: the SUN cohort study. Eur J Clin Nutr. 2007;62(10):1178-86. doi:10.1038/sj.ejcn.1602833.
10. Sluik D, Bezemer R, Sierksma A, et al. Alcoholic Beverage Preference and Dietary Habits: A Systematic Literature Review. Crit Rev Food Sci Nutr. 2016;56(14):2370-82. doi:10.1080/10408398.2013.841118.
11. Sieri S, Agudo A, Kesse E, et al. Patterns of alcohol consumption in 10 European countries participating in the European Prospective Investigation into Cancer and Nutrition (EPIC) Project. Public Health Nutr. 2002;5(6B):1287-96. doi:10.1079/PHN2002405.
12. Sieri S, Krogh V, Saieva C, et al. Alcohol consumption patterns, diet and body weight in 10 European countries. Eur J Clin Nutr. 2009;63 Suppl 4:S81-100. doi:10.1038/ejcn.2009.76.
13. Научно-организационный комитет проекта ЭССЕ-РФ, Эпидемиология сердечнососудистых заболеваний в различных регионах России (ЭССЕ-РФ). Обоснование и дизайн исследования. Профилактическая медицина. 2013;6:25-34.
14. Технический регламент Таможенного союза “Пищевая продукция в части ее маркировки” (ТР 022/2011).
15. Official website of the World Health Organization. Healthy diet. Fact sheets. WHO, 29 April 2020. http://www.who.int/news-room/fact-sheets/detail/healthy-diet (18.02.2021).
16. Liangpunsakul S. Relationship between alcohol intake and dietary pattern: Findings from NHANES III. World J Gastroenterol. 2010;16(32):4055-60. doi:10.3748/wjg.v16.i32.4055.
17. Максимов С. А., Цыганкова Д. П., Артамонова Г. В. Частота факторов сердечно-сосудистого риска в зависимости от объемов употребления алкоголя (исследование ЭССЕ-РФ в Кемеровской области). Профилактическая медицина. 2017;6:91-96. doi:10.17116/profmed201720691-96.
18. Карамнова Н. С., Шальнова С. А., Тарасов В. И. и др. Гендерные различия в характере питания взрослого населения Российской Федерации. Результаты эпидемиологического исследования ЭССЕ-РФ. Российский кардиологический журнал. 2019;24(6):66-72. doi:10.15829/1560-4071-2019-6-66-72.
